Исследование поведения детеныша шимпанзе в 1913–1916 гг. стало определяющим событием научной биографии Н.Н. Ладыгиной-Котс. Полученные в наблюдениях за Иони факты в сущности определили направление научных интересов Надежды Николаевны на всю последующую жизнь. Впервые в истории науки поведение и психика человекообразных обезьян, до этого представлявшие собой сплошное белое пятно, сделались объектом систематического и тщательного наблюдения. За два с половиной года жизни Иони был собран огромный материал. На тысячах страниц дневников и протоколов скрупулезно зафиксированы все особенности поведения и психики шимпанзенка, или, как иногда писала Надежда Николаевна, обезьянчика. Благодаря этим наблюдениям были даны характеристики восприятия, обучения и памяти, а также всех возможных проявлений инстинктов, выразительных движений, игровой деятельности. Исследованы и различные аспекты физиологии, и анатомия, – описана, в частности, дерматоглифика конечностей шимпанзе. Без преувеличений можно сказать, что Ладыгина-Котс стояла у истоков отечественной приматологии.
Собранный огромный материал Надежда Николаевна обрабатывала и осмысливала на протяжении почти 20 лет: первая монография «Исследование познавательных способностей шимпанзе» – была опубликована только в 1923 г. В этой первой книге Ладыгина-Котс обобщила материал о сенсорных способностях шимпанзе. Она впервые сравнила вклад разных анализаторных систем в организацию поведения у этого вида, доказала превосходство зрительного анализатора над слуховым. Но самое главное, в этой книге Ладыгина-Котс впервые констатировала, что шимпанзе не только различает такие зрительные признаки, как цвет, форма и величина предметов, но способен и к более сложным когнитивным операциям. Обучая Иони выбирать объект, соответствующий образцу, она обнаружила, что в процессе обучения у него постепенно проявляется способность к обобщению, т.е. к мысленному объединению предметов по общим для них существенным признакам. Или, как писала сама Надежда Николаевна, «в результате многочисленных конкретных опытов, выявляющих наглядно и в результате чувственного познания. соотношение вещей, шимпанзе производит практическое обобщение».
Этот вывод – важнейший факт научной биографии Н.Н. Ладыгиной-Котс, который, к сожалению, часто остается без внимания. Между тем это было первое в истории экспериментальное доказательство наличия у животных зачатков мышления, т.к. обобщение представляет собой важнейшую из мыслительных операций. Вместе с проведенными в тот же период работами В.Келера, который обнаружил способность шимпанзе к инсайту, выводы Ладыгиной-Котс составили фундамент дальнейшего сравнительного изучения этой базовой психической функции у животных. Работа Надежды Николаевны стала одним из истоков современной когнитивной науки, одним из первых обращений к вопросу о биологических корнях мышления человека.
Открытие зачатков мышления у шимпанзе определило в дальнейшем научные интересы Надежды Николаевны. По результатам работы в Зоопсихологической лаборатории при Дарвиновском музее она впервые выявила превосходство врановых и попугаев над хищными млекопитающими в способности анализировать и обобщать признак «число». Эти данные приводятся в уже упоминавшемся небольшом фильме о ее работах, хранящихся в Дарвиновском музее, и в статье 1945 г., 5 а подробно они были изложены в утраченной монографии «Способность шимпанзе к различению формы, величины, количества, к счету, к анализу и к синтезу».
Изучение орудийной и конструктивной
деятельности шимпанзе Париса
(по Ладыгиной-Котс, 1959)
На протяжении всей своей жизни Надежда Николаевна последовательно доказывала наличие у животных разных форм элементарного мышления. Следует подчеркнуть, что она употребляла именно слово «мышление». Так, в одной из ранних работ она писала, что при рассмотрении высших когнитивных функций животных «следует отбрасывать все обычно взаимно перемешиваемые понятия, такие как ум, разум, рассудок, и заменять их термином «мышление»,.. подразумевая под этим последним только логическое, самостоятельное мышление, сопровождающееся процессами абстрагирования, образованием понятий, суждений, умозаключений». Характерно, что именно эти операции мышления находятся в сфере внимания и интенсивного изучения с 1970-х гг. и до настоящего времени. Вместе с тем Надежда Николаевна подчеркивала, что «о наличии интеллекта может свидетельствовать установление животным лишь новых адаптивных связей в новой ситуации».
Один из проектов Н.Н. Ладыгиной-Котс в 1940-е гг. был посвящен вопросу о том, в какой степени приматы способны не только к употреблению, но также к доработке и изготовлению орудий. Для этого Надежда Николаевна провела 674 опыта с шимпанзе Парисом. Каждый раз ему предлагали какой-то новый предмет для добывания приманки, которую на его глазах помещали в середину небольшой трубки. Оказалось, что Парис решает такие задачи и использует для этого любые подходящие орудия: ложку, узкую плоскую дощечку, лучину, узкую полоску толстого картона, пестик, игрушечную проволочную лесенку и другие самые разнообразные предметы.
Публикация статьи произведена при поддержке сайта Тюменского Государственного Университета. Институты университета - институт филологии и журналистики, химии, физической культуры, физико-технический, биологии, математики и компьютерных наук, экономико-правовой, финансово-экономический, истории и политических наук, психологии и педагогики, государства и права, дистанционного образования и другие. А также филиалы в Тобольске, Новом Уренгое, Ишиме, Сургутский институт управления, экономики и права. Узнать подробнее об университете, о поступлении, специальностях и направлениях обучения Вы сможете на сайте, который расположен по адресу: UTMN.ru.
Примеры «заготовок», предложенных Парису
для использования в качестве орудий, которые
он видоизменял соответствующим образом
(по Ладыгиной-Котс, 1959)
Наряду с готовыми, подходящими, орудиями Парис предпринимал и разного рода манипуляции по «доводке» заготовок до пригодного состояния, т.е. проявил способность к конструктивной деятельности. Он сгибал и разгибал заготовки, отгрызал лишние ветки, развязывал пучки, раскручивал мотки проволоки, вынимал лишние детали, которые не давали вставить палку в трубку.
Однако создавать орудие из более мелких элементов шимпанзе практически не мог. В монографии «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян» (1959) Н.Н. Ладыгина-Котс предположила, что это связано не с трудностью выполнения соответствующих манипуляций, а со спецификой и ограниченностью мышления – «с неспособностью шимпанзе оперировать зрительными образами, представлениями, мысленно комбинировать эти представления применительно к решаемой задаче, т.к. для получения из двух коротких элементов одного длинного надо понимать смысл, т.е. причинно-следственные отношения подобного соединения». Позже она писала о наличии у шимпанзе также и генерализованных представлений, которые во многом определяют ориентировку в практической ситуации при решении конструктивных и орудийных задач.
Такое представление об уровне когнитивных способностей антропоидов было достаточно характерным для данного периода развития сравнительной психологии, оно прослеживается в большинстве работ того времени. Обобщая эти работы, Н.Н. Ладыгина-Котс писала, что «обезьяны имеют элементарное конкретное образное мышление (интеллект), способны к элементарной абстракции и обобщению, и эти черты приближают их психику к человеческой», подчеркивая, что «их интеллект качественно, принципиально отличен от понятийного мышления человека» (Ладыгина-Котс Н.Н. Послесловие к книге Я.Дембовского «Психология обезьян». – М., 1963).
Высказываясь столь осторожно, Надежда Николаевна в то же время от монографии к монографии последовательно подводила фундаментальную базу под представление о том, что в психике антропоидов наличествуют «предпосылки человеческого мышления» – и именно так она назвала свою последнюю монографию о когнитивной деятельности шимпанзе, опубликованную уже после ее кончины (Ладыгина-Котс Н.Н. Предпосылки человеческого мышления. – М.: Наука, 1965).
Как уже упоминалось, наряду с изучением мышления приматов Ладыгина-Котс не теряла интереса и к сравнительному изучению инстинктивного поведения. В 1925 г. появилась еще одна возможность реализовать эту заинтересованность: у супругов Котс родился сын Рудольф (Руди), и его поведение до 5-летнего возраста было изучено и описано столь же скрупулезно и во всех тех же аспектах, что и поведение Иони. Сотни фотографий и рисунков (наряду с тысячами страниц протоколов) запечатлели онтогенез всех форм видоспецифического поведения человека.
Н.Н. Ладыгина-Котс с сыном. 1925 г.
Анализ этих уникальных данных занял несколько лет и послужил далее основой для развернутого сравнения практически всех сторон онтогенеза поведения и психики антропоида и ребенка. Оно легло в основу наиболее известного труда, принесшего Ладыгиной-Котс мировую славу, – монографии «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях» (1935). Это фундаментальный труд – 37,5 печатных листов, 22 таблицы с зарисовками различных поз Иони, выполненными знаменитым анималистом В.А. Ватагиным. Самостоятельную ценность представляют сотни фотографий шимпанзе в сопоставлении с ребенком, значительная часть которых была мастерски выполнена А.Ф. Котсом. Они объединены в 120 таблиц отдельного, второго тома. Эти таблицы иллюстрируют практически все стороны поведения Иони и Руди. В сочетании с рисунками Ватагина их можно рассматривать как своего рода этограмму и молодого шимпанзе, и ребенка. По полноте характеристик поведения обоих объектов монография Н.Н. Ладыгиной-Котс – это практически энциклопедия.
Большие фрагменты монографии были сразу же переведены на ряд европейских языков и вызвали огромный интерес, который сохранялся в мировой науке все прошедшие с тех пор десятилетия. Об этом свидетельствует полный перевод книги на английский язык, выполненный в 2000 г. по инициативе известного американского приматолога Ф. де Ваала, с его предисловием и статьей, а также с предисловием супругов А. и Б.Гарднер.
Нужно признать, что соотечественники в большом долгу перед Надеждой Николаевной, т.к. после ее кончины ни одна ее монография не была переиздана. Это упущение будет отчасти исправлено благодаря поддержке ректора МПСИ, академика РАО С.К. Бондыревой, и в 2009 г. выйдет в свет 2-е издание «Дитя шимпанзе и дитя человека». Будем надеяться, что это только первый шаг на пути возвращения читателям ее книг.
Чтобы дать представление о характере и объеме материала, представленного в монографии «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях», приведем (с небольшими сокращениями) содержание 1-й части книги.
Часть 1 (описательная). Поведение дитяти шимпанзе
Глава 1. Описание внешнего облика шимпанзе
а) Лицо шимпанзе в статике
б) Руки шимпанзе
в) Ноги шимпанзе
г) Тело шимпанзе в статике
д) Тело шимпанзе в динамике
е) Лицо шимпанзе в динамике
Глава 2. Эмоции шимпанзе, их внешнее выражение и вызывающие их стимулы
а) Эмоция общей возбудимости
б) Эмоция радости
в) Эмоция печали
Глава 3. Инстинкты шимпанзе
а) Инстинкт самоподдержания у здорового и больного шимпанзе
б) Инстинкт питания
в) Инстинкт собственности
г) Инстинкт гнездостроения
д) Половой инстинкт
е) Сон шимпанзе
ж) Свободолюбие и борьба за свободу
з) Инстинкт самосохранения (защиты и нападения)
и) Инстинкт общения
Глава 4. Игры шимпанзе
а) Подвижные игры
б) Психическая активность шимпанзе
в) Развлечение звуками
г) Игры экспериментирования
д) Разрушительные игры
Глава 5. Предусмотрительное поведение шимпанзе (обман, хитрость)
Глава 6. Употребление орудий
Глава 7. Подражание
Глава 8. Память шимпанзе (привычки, условно-рефлекторные акты)
Глава 9. Условный язык (жестов и звуков)
Глава 10. Природные звуки шимпанзе
Во 2-й части книги с той же подробностью описано и проанализировано поведение ребенка.
Характерно, что описание единственного детеныша шимпанзе, находившегося в весьма далеких от видовой нормы условиях содержания в неволе, оказалось исчерпывающе точным. Напомним, что Надежда Николаевна писала этот труд в 1930-е гг., в тот же период, когда этология только начала оформляться как самостоятельная наука, причем об этологии человека речи вообще еще не было. И лишь гораздо позднее, в 1960-е гг., видоспецифическое поведение антропоидов в природной среде обитания, а затем и поведение человека сделались объектом пристального внимания этологов. Дж.Гудолл 6 была первой среди этологов, кто столь же скрупулезно изучал поведение шимпанзе, но уже в природных условиях. За прошедшие с тех пор десятилетия появились еще сотни работ об онтогенезе поведения и психики шимпанзе, в которых данные Надежды Николаевны получили подтверждение и развитие.
Проведенный нами сравнительный анализ игрового поведения шимпанзе в неволе, по данным Ладыгиной-Котс (1935), и в природе, по данным Гудолл (1992) и др. этологов, показал их полное совпадение 7 . Приведу здесь только один пример – Надежда Николаевна подробно описала категорию «игры экспериментирования», выделенную еще К.Гроссом. Иони подолгу переливает воду из чашки в чашку, пересыпает крупу из руки в руку и т.п. Можно было предположить, что подобные занятия – нечто искусственное, результат жизни «обезьянчика» в неволе, с людьми, которым он мог от скуки подражать. Однако оказалось, что и в природе детеныши вольных шимпанзе играют подобным образом. Дж.Гудолл описывает, как молодая самка шевелила палочкой цепочку муравьев, не пытаясь их есть, а именно наблюдая, как они уклоняются от ее действий. Другой пример – игры с воображаемыми предметами, также многократно описанные этологами у антропоидов в природе.
Сопоставление наблюдений Н.Н. Ладыгиной-Котс за выразительными движениями у шимпанзе и ребенка с современными этологическими работами проводится в статье Л.Парра (L.Parr) с соавторами, сопровождающей издание монографии Надежды Николаевны на английском языке.
Особую ценность представляет проведенное Надеждой Николаевной в 3-й части книги детальное «пошаговое» сравнительное описание абсолютно всех форм поведения ребенка и шимпанзе одного возраста. Это описание сопровождается уже упомянутыми таблицами второго тома, которые демонстрируют черты сходства и различия в строении тела, основных позах, эволюции стояния и ходьбы (двуногой), ее усовершенствование у ребенка, преимущества шимпанзе при лазании по высотам, сравнение ухода за собой у ребенка и шимпанзенка. Целый ряд таблиц демонстрирует сходство в выражении основных эмоций и различие в более тонких эмоциональных сферах, а также сходство элементарной моторики и отставание шимпанзе в совершенствовании тонких навыков владения орудиями и столовыми приборами.
Уход за собой у человека и шимпанзе
(по Ладыгиной-Котс, 1935)
Надежда Николаевна пишет: «Сходство дитяти шимпанзе со сверстником-человеком обнаруживается во многих пунктах, но лишь при поверхностном наблюдении обоих малышей в инстинктивных, игровых, эмоциональных выявлениях, оно особенно велико при сопоставлении их поведения в сравнительно нейтральных сферах действия – в некоторых видах игр (подвижных, разрушительных, спортивных, играх экспериментирования), во внешнем выражении главных эмоций, в волевых действиях, в некоторых условно-рефлекторных навыках, в элементарных интеллектуальных процессах (любопытстве, наблюдательности, узнавании, уподоблении), в нейтральных звуках,.. но как скоро мы начинаем углублять наш анализ и пытаться провести знаки равенства между одинаковыми формами поведения у обоих малышей, мы убеждаемся, что не в состоянии этого сделать, и вынуждены поставить знаки неравенства, обращенные развилком то в сторону шимпанзе, то в сторону человека. И в конечном результате мы наблюдаем дивергентное расхождение обоих созданий. И в итоге оказывается, что чем более витально важные биологические черты мы берем для сравнения, тем чаще шимпанзе получает перевес над человеком, чем более высокие и тонкие психические качества входят в центр нашего аналитического внимания, тем чаще шимпанзе уступает в них человеку».
Все это хорошо отражено в подробной таблице в конце книги, где систематизированы обширные сравнительные данные о психике шимпанзе и ребенка. В таблицу включена 51 черта поведения. Все черты поведения разделены на восемь категорий:
• сравнение поз и телодвижений,
• сравнение внешнего выражения эмоций,
• сравнение стимулов, вызывающих основные эмоции,
• сравнение инстинктивных действий,
• сравнение игр
• сравнение волевых черт,
• сравнение интеллектуальных черт,
• сравнение навыков – условных рефлексов.
Для каждого признака указаны «черты поведения, свойственные исключительно или по преимуществу шимпанзе», «сходные черты поведения у шимпанзе и у сверстника-человека», «черты поведения, специфично или преимущественно человеческие». Сходство и различие в характере некоторых игр отражено в таблице.
Таблица. Сходство и различие в характере некоторых игр у шимпанзе и человека
Сравнение игр у шимпанзе и человека
Черты поведения, специфично или преимущественно человеческие
Сходные черты поведения у шимпанзе и у сверстника-человека
Черты поведения, свойственные исключительно или главным образом шимпанзе
Плач при неудачном финише
Соревнование в беге, ловле, отнимание, борьба, предпочтение убегания от сильного, преследование слабого соперника
Злоба при неудачном финише
Предпочитают прятаться, а не искать
Более совершенное прятание
Игры ребенка в прятки
(по Ладыгиной-Котс, 1935)
Видно, что, например, при игре в прятки шимпанзенок маскируется виртуозно, тогда как ребенок прячется чисто символически.
Такая организация материала не только дает ясное представление об объеме и характере наиболее важных из полученных данных, но для современного исследователя может служить некой матрицей, своего рода «таблицей Менделеева», в которой время от времени заполняются пустые клетки или уточняется содержание известных. Так, современные исследования позволяют добавить в графу «Сходные черты поведения у шимпанзе и у сверстника-человека» целый ряд сложных когнитивных функций, которые отсутствуют у низших приматов, но в той или иной степени сходны у антропоидов и детей до 3 лет. К их числу можно отнести самоузнавание и понимание намерений партнеров (theory of mind), способность к «социальному манипулированию» и «преднамеренному обману», способность к выявлению аналогий и некоторые другие формы абстрактного мышления. К этой же категории относится и способность к рисованию, которую впервые описала Н.Н. Ладыгина-Котс. В настоящее время работами M.А. Ванчатовой (M.Vancatova) показано, что склонность к рисованию проявляется у всех видов антропоидов, а их рисунки похожи на рисунки детей до 3 лет.
Один из наиболее показательных примеров того, как данные Н.Н. Ладыгиной-Котс получают сейчас развитие и дополнение, – это вопрос о языковых способностях современных антропоидов. Надежда Николаевна описала «условный язык» ее общения с Иони. Как и другие исследователи тех лет, она не обнаружила у него ни признаков понимания звучащей речи (кроме ограниченного числа специально заученных команд), ни каких-то других намеков на зачатки второй сигнальной системы, что и отметила в своей книге.
Современные американские исследования заставляют пересмотреть это заключение. Оказалось, что человекообразные обезьяны, «усыновленные» с более раннего, чем Иони, возраста и растущие в более сложной и полноценной социальной среде, могут овладевать языками-посредниками – простейшими незвуковыми аналогами языка человека (амслен, йеркиш) для общения с человеком и друг с другом. Самое поразительное, что они могут спонтанно (так же, как это делают дети) начать понимать и звучащую человеческую речь, причем понимают не только отдельные слова, но и целые предложения, понимают синтаксис звучащей речи человека на уровне 2-летних детей.
Ладыгина-Котс в своем исследовании первой сравнила реакцию на собственное отражение в зеркале у антропоида и ребенка, выделила 7 сходных стадий раннего развития этой способности и показала, что до 4 лет шимпанзе себя в зеркале не узнает, что вполне совпадает с современными данными. Она же впервые обнаружила, что шимпанзе использует указательный жест.
Использование указательного пальца ребенком и шимпанзе (по Ладыгиной-Котс, 1935)
Нельзя не упомянуть также, что Надежда Николаевна приводит многочисленные свидетельства того, что Иони уже в раннем возрасте (до 4 лет) постоянно учитывал не только поведение окружающих его людей, но и их намерения, их предполагаемые действия. В самых разных ситуациях он проявлял, по ее выражению, «предумышленные действия, обман, наивную хитрость». Надежда Николаевна не пишет о каких-то различиях между ребенком и шимпанзе, тем не менее важно отметить, что она первой привлекла внимание к этой стороне психики шимпанзе. Как и во многих других случаях, здесь она надолго опередила свое время, потому что изучение именно этих сторон поведения – theory of mind (модель психического), social cognition, machiavellian intelligence составляет одну из самых важных и обширных областей современных исследований как у этологов (в природе), так и у психологов.
Продолжая сравнительный анализ психики ребенка и шимпанзе, Н.Н. Ладыгига-Котс пишет: «И, наконец, мы находим у человека такие специфические черты, которых мы совершенно не можем отыскать у шимпанзе и которые выпадают из поля нашего сравнения, это: из группы анатомо-физиологических черт – вертикальная походка и ношение в руках, в области инстинктов – звукоподражание человеческому голосу, в области эмоций – моральное, альтруистическое чувство и чувство комического, в области эгоцентрических инстинктов – легкое уступание собственности, в области социальных инстинктов – мирное организованное общение с ниже себя стоящими существами,.. в области игры – творческие, изобразительные и конструктивные игры, в области интеллекта – воображение, осмысленная логическая речь, счет, в области привычек – усовершенствование жизненно полезных обиходных навыков, присутствие слухо-интеллектуально-звуковых и зрительно-интеллектуально-звуковых условных рефлексов.
С другой стороны, замечательно то, что у шимпанзе мы не находим ни одной психической черты, которая не была бы свойственна человеку на той или иной стадии его развития».
Несмотря на выявленные ею многочисленные черты сходства в психике антропоидов и человека, Надежда Николаевна не соглашалась с мнением Р.Йеркса, что шимпанзе – это «почти человек» (almost human). Она подчеркивала, что «они, несомненно, животные и никоим образом не люди, но животные, стоящие очень близко к первому маршу лестницы, называемой антропогенезом».
Современные исследователи также имеют разные точки зрения по этому вопросу. Спор о мере сходства и различий когнитивных способностей антропоидов и человека еще долго будет продолжаться и вряд ли когда-нибудь закончится. Поэтому в заключение мне хочется привести слова супругов А. и Б.Гарднер – еще одних первопроходцев когнитивной науки о животных, – написанные уже в конце ХХ в.: «Нет барьера, который должен быть разрушен, нет пропасти, через которую нужно перекинуть мост, есть только неизведанная территория, которую нужно исследовать» (Gardner B.T., Gardner R.A., Van Catfort T.E. Teaching Sign Language to Chimpanzees. NY, 1989).
Приведенный краткий очерк творчества Надежды Николаевны Ладыгиной-Котс, как мне кажется, свидетельствует о том, что она внесла огромный вклад в исследование «неизведанной территории» – биологических корней психики человека.
Фотографии приводятся с любезного разрешения руководства Государственного Дарвиновского музея.
5 Ладыгина-Котс Н.Н. Различение количества у шимпанзе. – Изд. АН ГССР, 1945. Эта статья была переведена на английский, благодаря этому вклад Ладыгиной-Котс в изучение способности животных к количественным оценкам стал известен за рубежом.
6 Гудолл Дж. Шимпанзе в природе: поведение. – М.: Мир. 1992.
7 См., например, Зорина З.А. Игры животных // Биология, 2005. № 13–14.
Способность шимпанзе к взаимопомощи оказалась выше предполагаемой
Американские приматологии в ходе экспериментов пришли к выводу, что ранее считавшиеся индивидуалистами шимпанзе обладают высокой способностью к продуктивным совместным действиям.
Результаты своей работы ученые опубликовали в журнале PNAS. Как говорит профессор Франс де Валь, все прежние эксперименты, которые ставились над шимпанзе, были не до конца объективными, поскольку не давали животным возможность в полной мере проявить свои способности к коллективной деятельности. Причиной этого, по мнению профессора, было то, что у обезьян не было возможности наказывать тех своих соплеменников, которые отбирали результаты трудовой деятельности у других обезьян.
Шимпанзе продемонстрировали высокую способность к взаимопомощи.
Чтобы устранить этот пробел, профессор со своими коллегами поместили в питомник с кормушкой одиннадцать взрослых особей шимпанзе. Кормушка была устроена таким образом, что открывалась только тогда, когда за прикрепленный к крышке канат тянули несколько животных одновременно. В течение 96 часов, которые длился эксперимент, приматологами было зафиксировано свыше трех с половиной тысяч случаев, когда обезьяны успешно сотрудничали. При этом драки и другие конфликты стали проявляться значительно реже, чем ранее.
Тех обезьян, которые отбирали плоды труда у других особей, члены обезьяньего коллектива наказывают.
Вместе с этим шимпанзе не только продемонстрировали свою способность к совместным конструктивным и скоординированным действиям, но и выраженное социальное мышление. Так, «нарушителей» порядков они стали наказывать с помощью тычков и укусов. Как считают ученые, результаты их опытов указывают на то, что сотрудничество между шимпанзе имеет древнее происхождение и большое эволюционное значение.
Если сбрить с шимпанзе шерсть, под ней можно обнаружить могучую мускулатуру.
Это подтверждается тем фактом, что шимпанзе отличается невероятной, по человеческим меркам, силой (взрослый самец шимпанзе весом около 70 килограммов способен развивать примерно такое же усилие, как и взрослый мужчина вдвое большего веса). При желании он может гнуть железные прутья диаметром в 1,5 см. При таких кондициях, огромной силе хвата и высокой агрессивности (более агрессивными среди приматов являются только бабуины и люди), они вполне могли бы разорвать нарушителей на части, что они иногда и делают, когда речь заходит о смертельных поединках между претендентами на лидерство. Однако в данном эксперименте они ограничивались только легким физическим воздействием, что говорит о том, что их целью было не покарание, а воспитание «правонарушителей».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Обезьяны не способны понимать сложные словосочетания, тогда как маленький ребёнок легко справляется с задачей.
Лингвисты из Эдинбургского университета (Шотландия) показали, что шимпанзе, возможно, не так способны к пониманию человеческого языка, как полагали учёные. Сообщение об исследовании доступно в пресс-релизе Science. С абстрактом статьи можно ознакомиться здесь.
Ранее антропологи предполагали, что люди обладают способностью понимать в сложном предложении смысл отдельных словосочетаний, в то время как другие животные, даже зная значение отдельных слов, не способны правильно распознавать эти словосочетания и выстраивать иерархическую структуру предложения. Согласно этой концепции, люди относятся к «дендрофилам», тогда как все остальные живые существа с менее развитым мозгом — к «дендрофобам».
Корень «дендро» используется здесь потому, что иерархическую структуру можно представить в виде дерева, ветки которого являются синтаксическими группами — отрезками предложения, в котором слова тесно взаимосвязаны. Например, фразу «Джон ударил мяч» можно разделить на именную группу «Джон» и глагольную группу «ударил мяч». Глагольная группа делится на глагол и существительное. В более сложных случаях глагольная группа может включать несколько существительных, например, «принёс чай и кофе». Люди легко распознают такие усложнённые конструкции, но не животные, для которых по Фитчу существительные находятся всегда в разных группах: «принёс чай» и отдельно, само по себе «кофе».
Чтобы подтвердить эту гипотезу, лингвисты сравнили реакцию карликового шимпанзе бонобо ( Pan paniscus) по кличке Канзи с ребёнком 2–3 лет на 660 команд, например, «покажи горячую воду» или «налей холодную воду в горшок». Животное правильно выполнило 71,5 процента команд, тогда как ребёнок — 66,6 процентов. Такой высокий результат у обезьяны, по словам учёных, может объясняться пониманием значения отдельных слов, но вовсе не целого предложения.
Чтобы исключить такую возможность, лингвисты провели ещё одну серию экспериментов, в которой предлагались спаренные команды, например, «положи помидоры в масло» или «положи немного масла на помидоры». Они требовали понимания линейного порядка фразы. Канзи успешно справился с выполнением таких задач в 76,7 процента случаев. Это показало, что шимпанзе способно воспринимать синтаксис, то есть способы сочетаний слов. Однако возможности Канзи в этом аспекте оказались ограниченными. Канзи не мог правильно выполнить команды, если они совмещали в себе несколько существительных: «покажи мне молоко и собачку» или «принеси Роуз зажигалку и собачку». Почти в каждом случае шимпанзе игнорировало одно из слов и показывало, например, только на собаку или приносило только зажигалку. Всего Канзи смог корректно выполнить только 22 процента сложных команд, в то время как ребёнок — 68 процентов. Лингвисты предполагают, что такой результат связан с тем, что шимпанзе воспринимает одно из существительных как отдельное слово, не связанное с остальной фразой. Правильная же интерпретация требует понимания, что оба существительных относятся к одной и той же глагольной группе. Следовательно, заключает учёный, Канзи является «дендрофобом». Канзи — самец карликового шимпанзе или бонобо, который участвует в исследованиях по обучению обезьян языку. По интеллекту он сравним с маленьким ребёнком. С учёными животное общается с помощью клавиатуры с лексиграммами — символами, которые обозначают слова. Всего Канзи знает более 348 лексиграмм, а на слух воспринимает более 3000 слов. Эксперименты показали, что шимпанзе обладают способностью к символическому мышлению и умеют применять знакомые жесты в новых ситуациях. Однако лингвисты, зоопсихологи и этологи указывали на явную неспособность обезьян строить предложения и слабую возможность запоминать слова.
